Валгалла поэта
текст: Вадим Шарапов21.08.2006
Поэт Михаил Семенов (он жеP Звездополянский, так было красивее подписываться под стихами в альманахах и сборниках) умер внезапно. Только что он сидел и грыз карандаш, размышляя над очередной строфой новой поэмы из исторического прошлого русского народаP и вот нате вам, уже лежит под столом, так и не выпустив карандаша из намертво сжавшихся в последнем усилии пальцев.
Честно говоря, Михаил Семенов был не таким уж и плохим поэтом. Не занимался графоманией, редко писал на заказ, предпочитая работать корректором в одном литературном журнале. Вечерами, после работы, Михаил приходил домой, зажигал лампу над письменным столом и садился за очередной труд для души. Душа, впрочем, безмолвствовала, что Семенова не смущалоP он был закоренелым материалистом и в теософские штучки не верил.
Писал он всегда поэмы. На знакомых поэтов, пробавлявшихся короткими стихами и сонетами, Семенов-Звездополянский смотрел снисходительно и с легким сожалением, не понимая, как можно гробить свою жизнь, которая дается, как известно, только однажды, на всякие мелочи. Нет, его поэмы были тяжеловесны и громоподобны. В них литаврами гремела медь ямба и анапеста, ну и всяких других размеров и рифм тоже. Да так гремела, что последнюю поэму, посвященную основанию Москвы Юрием Долгоруким, мэрия, не чинясь, купила за большие деньги. Вдохновленному Звездополянскому можно было не работать полгода. Что он и сделал, не заботясь о том, уволят ли его из журнала, и не отвечая на звонки из редакции. Заперся дома и принялся творить, питаясь, в основном, пивом и пиццей, которые заказывал по телефону.
Надо думать, это-то его и доконало.
Но давайте все же, как бы это цинично не прозвучало, вернемся ближе к телу.
Босая душа Звездополянского-Семенова с недоумением смотрела на некрасивый труп еще недавно такого уютного и привычного тела. Душа хотела было заплакать, но слез как-то не нашлось. Зато в призрачной руке так и остался зажат карандаш, выбросить который не получалось.
Рядом началось какое-то непонятное шевеление, и вздрогнувшая душа Михаила увидела, как прямо из воздуха вывалилась суровая женщина. Была она монументальных форм, с зачесанными в пучок волосами и непонятном платье, смахивавшем на длинную кольчугу. В зубах женщина держала сигарету в длинном мундштуке, под мышкойP кипу бумаг.
В-вы кто?P оторопело произнесла душа Михаила (или пусть уж в дальнейшем это будет просто Михаил).
Валькирия!P неприветливо рыкнула тетка и железной хваткой взяла Звездополянского под руку.P Пойдем.
Куда?P отчаянно отбивался Михаил, чувствуя, как весь фундамент его диалектического материализма грудой щебня осыпается к ногам.
В Валгаллу,P сухо отрезала валькирия и потащила Михаила за собой. Переступая босыми ногами и не переставая протестующе бормотать, поэт вознесся через крышу и далееP прямо в звездное небо, раскинувшееся над городом. Тут он внезапно осознал весь ужас своего положения и с криком: «Да погодите вы! Я же умер или нет?»P принялся отчаянно отбиваться. Наконец, валькирия ослабила хватку.
ТыP умер,P сказала она, пристально разглядывая бледную тень поэта,P к несчастью для меня.
Звездополянский-Семенов ощутил что-то вроде возмущения.
То есть какP к несчастью? Что значитP к несчастью?P спросил он, уже готовясь начать скандалить. Скандалить, к слову сказать, Михаил любил и с удовольствием делал это повсюду: в общественном транспорте, магазинах, на площадях и даже на кухнях, где пил водку. Но тут он поймал тяжелый взгляд женщины и осекся.
К несчастью,P терпеливо объяснила валькирия,P потому что скоро у меня для вас таких за длинным столом не останется места. Ладно,P внезапно сжалилась она, видя, как испуганный Михаил стремительно меняет цвет, становясь уже совсем каким-то прозрачным,P я расскажу.
Видишь ли,P неторопливо объясняла валькирия (которую непривычно звали Хлёкк), пока они с поэтом шагали по какому-то зыбкому радужному мосту,P Валгалла не только для воинов. Знаешь ли ты, смертный, что некоторые поэты, которые пали подобно воинам, только не с мечом в руке, а с орудием своего труда, тоже могут быть приравнены к героям?
Ну так это поэтыP пробормотал Звездополянский, судорожно припоминая строфы из Пушкина и Лермонтова,P а я что?
И ты тоже,P Хлёкк со вкусом процитировала несколько строк из поэмы Михаила «Емелька Пугачев»,P Всеотцу Одину нравится!
Чушь какая-то!P отчаянно замотал головой ополоумевший поэт, чувствуя, как душа да нет же, не мог он, будучи одной сплошной Душой, чувствовать, как душа уходит в пятки.P Быть не может!
Мы уже пришли,P оборвала его валькирия, ткнув пальцем в необъятные деревянные ворота, над которыми висела истрепанная полоска материи с лозунгом: «Поэт в ВалгаллеP больше чем поэт!».
Одна из воротин с жутким скрипом отвориласьP и Михаил окунулся в неумолчный стихотворный гвалт. За огромным, уходящим куда-то в бесконечность, деревянным столом сидело великое множество людей. Присмотревшись, Звездополянский понял, что все они страшно занятыP кто с мучительным выражением лица и уставив глаза в потолок, сидел неподвижно, занятый поиском рифмы; кто ожесточенно корябал строки на листах оберточной бумаги. Но больше всего в огромном зале было тех, кто стоял друг напротив друга и вдохновенно декламировал стихи в лицо безмолвствовавшему противнику. Некоторые от усталости уже еле держались на ногах, иные лежали неподвижно, осыпанные клочками бумаги. Проходя мимо них, Михаил морщился. Стихи были чудовищно плохи.
А чего ты хотел?P перехватив его взгляд, небрежно скривилась Хлёкк.P Попробуешь сам, посмотрим, как у тебя получится побеждать! Поединок скальдовP это, скажу я тебе, смертоубийство такое, что воинам иногда и не снилось. Вот как-то раз заглянул сюда Эгиль СкаллагримсонP и часа не протянул, а когда я его выносила, благодарил Одина за то, что кроме скальда, умер еще и воином
У меня,P с известной гордостью отозвался Михаил,P стихи всегда получались!
Ну да. Конечно. Все двадцать шесть лет. А тут придется это делать вечно, день ото дня. Точнее, до самого Рагнарека. Одно утешаетP своими трудами твои пока еще живые собратья его неуклонно приближают. Ну нельзя же, в самом деле, так бездарно кропать стишки, изводя при этом тонны бумаги! Всех бы их в Хель, да там тоже проблема с местами
Не понял,P с ужасом переспросил Звездополянский,P то есть какP вечно? Мне что теперь, вечно здесь сидеть?
Не самое плохое времяпрепровождение, Семенов,P ласково похлопала его по плечу валькирия, и дух поэта содрогнулся под чугунной тяжести ладонью,P всегда будешь сыт и пьян, и бумаги в достатке.
Рука Хлёкк толкнула его на свободное место, и поэт мешком плюхнулся на скамью. Тут же перед ним кто-то бухнул кипу бумаги и аккуратно положил шариковую ручку. Семенов, отчаянно отталкиваясь от стола, попытался было вскочить, но почувствовал, что не может пошевелить ногами.
Здравствуйте, Михаил Никитич,P любезно прокричал кто-то, еле пробиваясь скрипучим голосом сквозь вечный шум. Горестный Михаил поднял голову, и увидел что напротив, через стол, сидит поэт-лирик Приступин, умерший, как смутно припомнилось Звездополянскому, еще лет пять назад. Звездополянский-Семенов сквозь пелену слез мутно смотрел на него, а ветхий лирик, пришамкивая, продолжил:
Вы, батенька, не суетитесь. Пока не напишете очередную партию и не приготовитесь выйти на поэтический поединок (Приступин старомодно произнес «поэдинок»), торопиться вам некуда. Да и потом некуда, если подумать. Умрете от усталости, ну и воскреснете заново. Как огурчик, поверите ли.
Огурчик?!P взвыл поэт утробно.P Огурчик?! От усталости?
И принялся рвать лежащие перед ним листы бумаги на клочья, посыпая ими голову.
Уже не замечая, как Приступин, отечески покачав головой, вздохнув: «Привыкнет»,P продолжил неспешно скрипеть старомодным пером, время от времени окуная его в чернильницу и больше не поднимая глаз.
Tweet
24.11.2006 Вот это финиш!
20.11.2006 Сентябрь земляники
31.10.2006 Чудо земное
25.10.2006 Март на скотном дворе
20.10.2006 Не датские страдания
17.10.2006 Ты слышишь меня, слышишь?
13.10.2006 Солнце на снегу
11.10.2006 Завтрак на закате
09.10.2006 На вдохе
06.10.2006 Соленое счастье
Все статьи раздела Рассказы >>