«Почему я такой бесталанный?»

текст: Олеся Горюк
01.11.2005

Режиссер Евгений Марчелли редко испытывает радость от встречи с театром. Евгению Марчелли 50 лет, он поставил более 60 спектаклей. Но театральные критики в своих рецензиях до сих пор называют его молодым и начинающим. Наверное, потому что только молодой человек может быть в нашем представлении режиссером-хулиганом. А Евгений Марчелли именно такой режиссер. В спектакле по пьесе М. Горького «Дачники» Омского драматического театра, показанном в минувшие выходные на фестивале «Золотая маска» в Челябинске и Магнитогорске, перед зрителем развернулось шокирующее по степени своей откровенности действо. В то же время горьковские персонажи предстали настолько сочными и узнаваемыми, что нельзя было не простить театру его дерзкой выходки. И публика простила, наградив актеров и режиссера продолжительной овацией. Почему Евгений Марчелли ставит такие спектакли?

Досье «ВЧ»

Евгений МАРЧЕЛЛИ родился в семье итальянских коммунистов, нашедших политическое убежище в Советском Союзе. Его дед был сподвижником Пальмиро Тольятти. Отец Джозеф Марчелли был арестован и провел часть жизни в лагерях, после чего был сослан в столицу Киргизии Фрунзе (ныне Бишкек). Театром Евгений заболел с детства, прошел путь от техника-осветителя до главного режиссера. За его плечамиP актерское отделение Ярославского театрального училища и режиссерское отделение Щукинского училища. В 1985 году приехал в город Советск Калининградской области ставить дипломный спектакль и работает там до сих пор. С 2003 года является главным режиссером Омского академического драматического театра. Первый же спектакль, поставленный им на омской сцене, был номинирован на «Золотую маску».

Евгений, как приняли ваш спектакль в Омске?

Омский зритель очень консервативен. Он до сих пор ходит в театр в вечерних туалетах. А мы показали такую хулиганскую историю. Конечно, публика была в шоке, но не решилась слишком бурно выражать свои эмоции. На «Золотой маске» в Москве был специфический, театральный зритель. И эмоции просто обрушились на нас водопадом. Это ужасно, это оскорбление интеллигенции! Я «получил» самое большое удовольствие именно от московского восприятия. Это ведь спектакль-провокация.

То есть он рассчитан на такую реакцию?

Мы ни на что не рассчитывали. Мы хотели сделать живой театр. С болью, с нежностью. Иногда получается ирония. Но это мы не над кем-то, а над собой.

Вы были на нескольких репетициях у Джорджо Стреллера. Что вынесли оттуда?

Очень любопытное сочетание несочетаемого. Скажем русский театрP это всегда проблема, грусть, тоска. ИтальянскийP радость, веселье, несмотря ни на какие кажущиеся трагедии. Я запомнил этот двойной взгляд: с одной стороныP праздник, радость, а с другойP невыразимая тоска.

Какой театр вам ближе?

Я вообще не люблю театр. Не люблю бутафории, декорации, грим. Я не люблю неправдашний театр, который выступает в роли учителя и должен научить меня, как надо жить. Неужели вы считаете меня абсолютным идиотом, когда втюхиваете мне, сидящему в зале, какие-то простые человеческие истины?

Я люблю живой, провокационный, энергетический театр. Мне всегда хочется, чтобы он производил сильное эмоциональное впечатление. Чтобы ни в коем случае не возникло вопроса: «Зачем мы живем?» или разговоров о смысле жизни. Мне всегда хочется, чтобы театр, при всей своей трагичности (а он, как любой вид искусства, трагичен), все равно дарил ощущение радости жизни.

А какие пьесы вам близки?

Чехов и ШекспирP два моих любимых драматурга. Эти авторы дают возможность огромного количества вариаций и мотивировок. Никогда не можешь постичь до конца, что такое Чехов. А ШекспирP это совершенно другой театр, примитивный, театр открытых страстей и остро заверченных сюжетов. У Чехова нет сюжета, у Шекспира он есть. У Чехова нет ничего, кроме гения, а у Шекспира есть все, кроме гения.

Вы 20 лет проработали в Тильзит-театре города Советска Калининградской области. Накладывает ли зона анклава отпечаток на творчество?

Это особенный мир. Город маленькийP 40 с небольшим тысяч жителей, нет общественного транспорта, после 20.00 отключают электричество. Такое ощущение, что мы живем оторванными вообще ото всего. У нас есть театр и нет зрителя. Поэтому мы формально существуем в ситуации «искусство ради искусства». Мы там занимаемся давно и долго разного рода лабораторией театраP ни для кого, для себя.

Зрители не ходят, им неинтересно?

40 тысячP ну какие там зрители? Они приходят на первые две премьеры. А дальше мы ищем, как компенсировать их отсутствие в зале, чтобы оно не мешало работе театра. Ну и придумываем всякие фокусы. Например, закрываем все сиденья, кроме двух, на которые пришел зритель. И у этих двух возникает ощущение, что зал полный. А спектакли идут и год, и два, и три. Эта абсолютная оторванность от страны, от жизни, от города дает потрясающий эффект безответственности. Мне кажется, нет ничего лучше, если ты серьезно занимаешься искусством. Областной центр, Калининград, находится в 100 километрах. Власти не приезжают. Никогда. И никогда не спрашивают, чем мы занимаемся. Сейчас я работаю на два театраP омский и советский. Последний неизбежно закроетсяP это вопрос времени. Тогда я перевезу актеров в Омск, чтобы они не остались без работы.

Как вы относитесь к «Золотой маске»?

Мне она кажется не очень честной. Я всегда могу сказать, кто из претендентов ее получит, и еще ни разу не ошибался.

Вы строите прогнозы с точки зрения профессиональной оценки коллег?

Нет, это совсем другая история. Есть какое-то жюри, куда входят актеры, художники, режиссеры, полутеатроведы. Что они решаютP не в этом дело. Мне кажется, само участие в «Золотой маске» имеет огромный смысл. Экспертный состав национальной премии, отбирающий спектакли,P высочайшего уровня профессионалы. Они называют претендентов, а потом назначается как бы свободное жюри, которое из этого выбирает лучшее. Профессионалы, как правило, тоже бывают страшно раздосадованы выбором жюри.

Вас волнуют бесконечные споры о театре: одни утверждают, что он погибает, другие говорят, что с ним ничего не произойдет?

Мне все же кажется, что театрP искусство умирающее. Можно попытаться продлить его агонию. Или жизнь. Тот театр, которым мы привыкли заниматься, русский психологический театрP вот он умирает. Сам себя изживает плюс внешние условия. Если будет театральная реформа, она поставит точку над этим делом. Может быть, и хорошо, чтобы традиционный театр уже умер, потому что в своем среднем виде он очень непотребный. Артистам кажется, что они сеют доброе, разумное, вечное, они с пафосом и долей нерва об этом говорят, а на самом деле это все такое махровое, жуткое, страшное. Мне в зале всегда сидеть стыдно. Я редко испытываю радость от встречи с театром. Думаю: боже мой, каким я занимаюсь делом!

Те же самые ощущения возникают и на спектаклях столичных режиссеров?

Тем более. Есть совсем модные режиссеры, они нашли зоны, куда не ступала нога разумного человека. Допустим, Кирилл Серебреников и Нина Чусова. Вот у нее спектакль «Вий» (в воскресенье он был показан в Челябинске, сегодня спектакль идет в Магнитогорске.P О.Г.)P это самое лучшее, то, что внушает надежду. Но так бывает редко. В основном идет либо стеб надо всем, либо голый поиск формы, который сам по себе конечно, любопытен, но эта зона короткая, она не может быть бесконечной.

А у вас что?

Пытаюсь сохранить содержание. Но придав ему острую форму и в некоторой степени стеб.

Как вас приняла омская труппа?

Омский театр тем и хорош, что там за последние годы долго не было главного режиссера. Они имеют возможность приглашать лучших режиссеров. И, работая много лет с хорошими режиссерами, артисты очень натренированы. Они легко принимают любой режиссерский язык и каким-то образом удивительно защищены.

Чем вы объясняете то, что сегодня зритель снова активно ходит в театр? В Москве на спектакли не достать билеты.

Это просто мода. Ходят «мерседесовские» ребята к Райкину, когда у него ставит Стуруа и на весь мир объявлено, что это самый богатый спектакль. Естественно, там лимузины, меха, бриллианты. К театру это не имеет никакого отношения.

Вы ставили спектакли в театре Вахтангова.

Даже говорить об этом не хочу. Трудные ощущения очень. Когда театр слишком долгое время живет без режиссера, он попадает в руки к артистам. И начинается актерская вольница. Режиссер становится нужен для того, чтобы обслужить амбиции артистов. Таких театров очень много, и они самые именитые. Но для меня это уже не театры.

Вы сами были в прошлом артистом. Вам это не мешало, когда вы стали монстром-режиссером?

Я никогда не был монстром-режиссером. Будучи артистом, я сразу понял, что хочу стать режиссеромP не начальником, а коллегой. С артистами я дружу. Первым делом предложил общаться на «ты». Год прошел, тогда начали называть. Мы коллеги, мы сотрудничаем, мы вместе пытаемся создать некую фантастическую реальность.

Омская критика вас поддерживает?

Да что вы! Сказали, что омский театр переживал разные времена, но такого не было никогда.

Но в театре вы по-прежнему востребованы.

ТеатрP очень жесткий организм. Два года я работаю в качестве главного режиссера и пока я не поставлю плохого спектакля, в театре меня будут любить и уважать. Как только поставлюP меня сразу вынесет.

Вы завидуете кому-нибудь из своих коллег?

Очень завидую. Когда вижу, что кто-то нашел что-то интересное, думаю: почему я такой бесталанный! Когда я вижу, как Някрошюс придумал в «Гамлете» хрустальную люстру, сделанную из льдинок, на люстре горят свечи, лед начинает плавиться и капать, я думаю: «Разве я когда-нибудь в жизни мог бы придумать такое?»

Полностью все материалы газеты на сайте http://www.vecherka.uu.ru
Tweet


10 последних статей в разделе Культура

23.04.2008 Займемся БЛОГотворительностью
05.02.2008 «Идите, Максим Александрович, поссыте!»
24.01.2008 Даешь квартиру в «Доме-2»!
15.01.2008 Александр Васильев: я жадный
20.12.2007 Галустян отказался от каскадеров, а Пореченков меняет профессию
13.12.2007 На льду бешеная лягушка
06.12.2007 «Провинциальный» победитель
05.12.2007 Александр Филиппенко создал свой теневой кабинет
16.11.2007 Смеемся, нас оценивают!
02.11.2007 Челябинцы шутя выиграли 100 тысяч!

Все статьи раздела Культура >>